С первых же шагов на литературном поприще Лев Толстой рассматривал писательство не как барскую прихоть, а как профессию - со всеми экономическими вытекающими.

«Я бы был несчастливейшим из людей, ежели бы я не нашел цели для моей жизни - цели общей и полезной». Столь ответственную мысль записал однажды в своем дневнике некий юноша, родившийся ровно 180 лет назад. Едва вылупившись из подросткового возраста, он неустанно задавал себе вопрос: «На что я назначен?». И вот, довольно скоро свой вариант ответа предложили старшие братья молодого мудреца, назвавшие его «пустяшным малым» за отчаянные кутежи, пьянство, разврат и столь же живое участие в прочих общедоступных утехах светской жизни середины ХІХ в. Ведь в ту пору безудержное мотовство и карточные проигрыши 20-летнего Льва Толстого уже пустили по ветру почти половину наследства, доставшегося ему после полюбовного семейного раздела родительского добра.

Азартный правнук «скупого рыцаря»

Рассказывают, что прадед Льва Толстого, родовитый вельможа и богатейший помещик Николай Горчаков, был отчаянным скрягой. Любимым его занятием в старости был постоянный пересчет денег, хранившихся в заветной шкатулке. Даже ослепнув, немощный богач все равно, уже наощупь, перебирал руками пачки мятых ассигнаций, не подозревая о том, что слуга, прощелыга и вор, давно подменил половину купюр газетной бумагой. Зато полной противоположностью своему тестю был толстовский дед - граф Илья Андреевич Толстой, едва ли не прямой прототип своего тезки из книги «Война и мир» - старого графа Ростова. Как и славный папенька толстовской графинюшки Наташи, дедушка писателя был человеком веселым и мягким. Он владел 1200 крепостными душами, 4000 десятин земли (около 4 тыс. га) и тремя винокуренными заводами, поставлявшими водку на российский рынок.

Молодого Толстого поражала естественная способность и всегдашняя готовность деда жить en grand (на всю катушку). Легендарный сибарит и мот запросто посылал слуг на юг Франции за свежими фиалками, а в Астрахань - за настоящей стерлядью. Белье свое отсылал стирать в Голландию. Промотав полумиллионное состояние, граф Илья Андреевич на исходе жизни стал, тем не менее, губернатором в Казани. Полвека спустя молодой граф Лев Николаевич, по-видимому, решил как следует потягаться с предком. В апреле 1847 г. он вступил в права наследования и стал владельцем пяти деревень (легендарной Ясной Поляны, а также Ясенок, Ягодной, Пустоши Мостовой Крапивенского уезда и Малой Воротынки Богородицкого уезда Тульской губернии).

В толстовском имении, занимавшем с окрестными угодьями 1,47 тыс. десятин земли, обитали 330 крепостных крестьянских душ мужского пола. В дополнение «выгод» братья выделили ему 4 тыс. руб. серебром, что примерно соответствовало12 тыс. руб. ассигнациями.

На первых порах новоиспеченный тульский помещик Лев Толстой увлекся идеей превращения своего имения в образцовое культурное хозяйство. Он желал освободить его от долгов, заняться лесонасаждением, избавить своих крестьян от барщины - принудительных работ на господской земле, а также открыть школу для их детей. Однако все прекраснодушные намерения помещика-реформатора (за исключением педагогических проектов) остались на бумаге. Он столь же смутно представлял себе реальную практику грамотного ведения хозяйства, сколь и славный герой его будущей книги - богатейший душевладелец граф Пьер Безухов, чьи провальные сельскохозяйственные упражнения, безусловно, «списаны» Толстым с самого себя.

Неопытность молодого хозяина открыла широкое поле для злоупотреблений и бессовестного грабежа со стороны управляющего и сельского старосты. Будучи не в силах справиться с воровством собственных крепостных «чиновников» и не желая прибегать к репрессиям, отчаявшийся Толстой забросил хозяйство. Удрав из деревни, он с осени 1848-го до весны 1849-го «отрывался» в Москве, а позднее, по возвращении домой, месяцами пропадал в Туле. Живший, по собственному признанию, «безалаберно, без службы, без занятий, без цели», он целиком отдался «проклятой страсти». Толстовские карточные проигрыши росли более чем в геометрической прогрессии: то 850 руб., то 3 тыс. руб., то 5 тыс. руб. Последний долг всего на 700 руб. уступал сумме, вырученной Толстым при продаже Ягодной и ушедшей к его кредиторам, более удачливым за карточным столом. В ту же пору за 18 тыс. руб. была продана Малая Воротынка. При этом он умудрялся за сущие гроши спускать на конных ярмарках самых породистых рысаков, расшвыривать деньги в ресторанах и у цыган, тратиться на модные наряды и роскошных кокоток. Толстому нужен был какой-то внешний стимул, чтобы вырваться из порочного круга бесцельного существования. И когда старший брат офицер Николай, переведенный служить на Кавказ, предложил Льву поехать с ним, Толстой немедленно согласился.

На войне - как на войне

Поначалу часть Толстого стояла на реке Терек, в богатой казацкой станице Старогладковской. Боевые действия в тех краях шли довольно вяло и, располагая массой свободного времени, 24-летний фейерверкер четвертого класса увлеченно сочинял роман о детстве дворянского мальчика - Николеньки Иртеньева. 2 июля 1852 г. Толстой написал письмо знаменитому поэту Николаю Некрасову, редактору популярного литературного журнала «Современник», прося рассмотреть прилагаемую рукопись «Детства» и решить вопрос о ее публикации. Втайне молодой автор мучился, бросаясь от отчаяния к надежде. Решил: напечатают - значит, поощрят к сочинительству, и тогда изменится вся его жизнь, а нет - так сжечь все, что было уже начато. Рукопись была принята, и Толстой радовался «до глупости». Поскольку отклики редакции были весьма лестными, писатель-дебютант ответил адекватно - в категорической форме потребовал высылки гонорара: в тот момент он остро нуждался в деньгах. Однако в переписке с издателями выяснилось, что «Современник» дебютов не оплачивает. Тем не менее Некрасов решил сохранить для себя талантливейшего автора и пообещал Толстому за последующие произведения «лучшую плату» - 50 руб. серебром за печатный лист.

Толстой был напрочь не согласен, например, с Иваном Тургеневым, утверждавшим, что подлинный художник не способен заниматься материальными вопросами. «Нет человека, - писал Толстой, - который мог бы обойти материальную сторону жизни». Посылая в редакцию «Современника» свой ответ, он усилил давление на Некрасова.

И обстоятельства складывались в его пользу. «Детство», напечатанное в сентябрьской книжке «Современника» за тот же 1852 г. (анонимно, подписанное лишь инициалами автора «Л. Н.») имело огромный успех. Тургенев и другие лучшие русские писатели сразу же отметили недюжинный дар автора. Повесть Толстого «Отрочество» стала второй частью трилогии: продолжением «Детства» и преддверием «Юности». Рассказы «Записки маркера» и «Набег» были встречены с не меньшим восторгом. Толстому платили уже по 75 руб. серебром за лист, а после «Набега» и «Святочной ночи» - по 100. Дело дошло до того, что за лист статьи на педагогическую тему Лев Николаевич выбил сначала 150, а вскоре и 250 руб. Чтобы покрепче «привязать» Толстого к «Современнику», Некрасов стал выплачивать писателю процентные отчисления от доходов. Однако молодой автор, назвав дивиденды «неладными», вышел из журнала.

Лев Толстой считал себя профессионалом, полагая литературу не только способом «мысль разрешить», но и деньги заработать, памятуя о брошенной кем-то еще в ХVIII в. фразе: «Все, кроме завзятых болванов, всегда писали только из-за денег». Он никогда не скрывал от издателей намерения «драть сколь можно больше». В 1850-е автор «Детства» успевал не только много писать, но и договариваться одновременно с издателями и книгопродавцами о публикации своих «Военных рассказов» и «Записок маркера» в сборнике «Для легкого чтения». Обсуждая условия отдельного издания «Детства» и «Отрочества», автор выговорил для себя 10% от выручки. Все это происходило без отрыва Толстого от службы в армии и участия в военных действиях: не только на Кавказе, но также на тогдашней турецкой границе в Подунавье, а главное, в Крыму во время героической обороны Севастополя от англо-франко-турецких интервентов.

После выхода в отставку в ноябре 1856 г. он несколько раз ездил за границу, всякий раз возвращаясь в Ясную Поляну для активных и на этот раз успешных занятий усадебным хозяйством, организацией школы и обучением там крестьянских детей по новаторской педагогической программе. На протяжении семи лет преподаватель-самоучка почти ничего не писал, кроме статей по педагогике. Но в начале 1860-х в жизни Льва Толстого наступили крутые перемены: он женился на дочери московского врача Сонечке Берс, закончил «Казаков» и начал «Войну и мир».

Много ли человеку нужно?

Семейная жизнь писателя началась с по-правки его материального положения, чему способствовали и растущая слава, и литературные гонорары. Он стал активно прикупать земли вокруг Ясной Поляны, а затем и в Самарских степях. Уцелевшие после карточных авантюр 750 родительских десятин спустя несколько лет увеличились в шесть раз. В толстовском имении 1860-х - около 300 свиней, десятки коров, сотни породистых овец, тьма-тьмущая птицы, пасека, винокурня и огромный фруктовый сад. Продукция его маслобойни бойко шла на московских рынках по 60 коп. за фунт (чуть больше 400 г.) Словом, хозяйство было в идеальном состоянии. Молодая жена успешно заменила вора-управляющего. Супруги были влюблены и счастливы. Но главным источником семейных доходов являлась, конечно же, литературная деятельность, центром которой на многие годы стала книга «Война и мир».

Оперируя суммами, которые не снились ни Пушкину, ни Гоголю, ни Достоевскому, ни даже баловню судьбы Тургеневу, Лев Толстой вступал в договоры и сделки с издателями как автор жесткий, неуступчивый и предельно прагматичный. Ни о каком соглашении и речи быть не могло, если не предусматривалась выплата гонораров вперед, авансом. Писатель диктовал размеры гонораров, отказывался от прежних обязательств, если был недоволен условиями или расчетом причитающихся ему дивидендов. «Что наш расчет и дивиденд?» - сухо вопрошал автор «Войны и мира», торопя издателя «прислать то, что следует, в Москву». В полном соответствии со своей доктриной «драть», Толстой продал «Войну и мир» журналу «Русский вестник» по 500 руб. за лист (аванс - 10 тыс. руб.) и сам занялся подготовкой ее отдельного издания. Он лично вел учет затрат типографии, контролировал деятельность издателя, продажу книг, их состояние и движение на складах. Он рассчитал тираж, стоимость отдельного экземпляра и «свое спокойствие», стоившее ему, как он полагал, лишних 5%. Согласно калькуляции Толстого, издатель получал при этом 10% с издания, а книгопродавцы - 20%.

В это время писатель ни на минуту не забывал о семье, в которой уже было 13 детей, и обслуживающем персонале: учителях, гувернерах (которым выплачивалось ежемесячно 30 и более рублей), прислуге, конюхах, кучерах и т.д. Его дворники и повара получали по 8 руб. наличными в месяц, а людям преклонного возраста граф платил пенсии. Для содержания такой обслуги нужны были немалые средства. Толстой тогда поспешил заключить выгодный договор об издании собрания своих сочинений в 11 частях. Получив за это 25 тыс. руб. чистыми, причем вытребовав их вперед, он первым делом погасил долг за купленный на Волге участок земли площадью 4,028 тыс. десятин. Отдал сразу 20 тыс., остальное выплачивал два года из расчета 6% годовых. В накладе не остался, поскольку земля была куплена по низкой (по меркам того времени) цене - 10 руб. 50 коп. за десятину. Затраты на обработку земли и уборку урожая вполне окупались выручкой от продажи пшеницы - до 3 тыс. руб. в год. Еще более успешной стала сделка в Самарской губернии, где Толстой приобрел 1,8 тыс. десятин земли из расчета 8 руб. за десятину.

В период своего семейного счастья он был твердо убежден, что писательский труд должен хорошо оплачиваться. Высоко ценил бренд «Лев Толстой» (на одном уровне с брендом «Гомер»), публично говоря о книге «Война и мир»: «Без ложной скромности, это - как «Илиада».

Зато на 20-м году супружеской жизни, вскоре после издания «Анны Карениной», автор гениального романа о семейном счастье и несчастье вполне серьезно захотел раз и навсегда отказаться от всякой бытовой роскоши и житейского комфорта, раздать свое богатство бедным и начать новую, простую и естественную жизнь. В ответ на резкие протесты семьи он, скрепя сердце, сразу не решился на столь радикальный жизненный излом. В канун серебряной свадьбы 65-летний граф Толстой выдал графине Софье Андреевне доверенность на ведение всех имущественных дел. Глубокий духовный раскол между некогда обожавшими друг друга супругами стал совершившимся фактом. В апреле 1891-го Лев Николаевич разделил все свое имение между детьми и женой, а сам отказался от всякой собственности. Толстовскую недвижимость оценили тогда в 550 тыс. рублей. Осенью того же года живой классик мировой литературы отрекся от авторских прав на все свои сочинения, написанные после 1881 г. Его собственный ежегодный доход составлял впоследствии от 600 до 1200 руб. Это был гонорар от императорских театров за спектакли по пьесе «Плоды просвещения». Кроме того, на «черный день» писатель берег около 2 тыс. руб.

Рано утром 28 октября 1910 г. он тайно навсегда покинул Ясную Поляну. В прощальной записке жене говорилось: «Положение мое в доме становится невыносимым. Кроме всего дурного, я не могу более жить в тех условиях роскоши, в которых жил, и делаю то, что обыкновенно делают старики моего возраста: уходят из мирской жизни, чтобы жить в уединении и тиши последние дни своей жизни». Десять дней спустя Лев Толстой скончался от пневмонии в доме начальника железнодорожной станции Астапово.

 "Власть денег"

Читать также:

Куда вкладывает деньги Крепкий Орешек?

Старушка на миллион евро

Как советская власть последнего олигарха победила

Грамотный менеджмент династии Демидовых