Один мудрый человек сказал так: "Если ты не можешь найти себе достойного учителя, читай биографии учителей и многому научишься". Далее один из самых ярких трейдеров современности Виктор Недерхофер в книге "Университеты биржевого спекулянта" описывает искусство быть трейдером. Наслаждайтесь:

Неудачники

Науке выживать меня научили легендарные уличные игры Бруклина. Обычное воскресенье 1951 года. Я наблюдаю за крупной игрой, которая идет между Молочником и моим дядей Хауи (тогда ему было двенадцать лет). Ставка - 50 долларов. Деньги лежат под кепкой Луи-Льва. Молочник объявляет тайм-аут. Он смотрит в небо. Нависают грозовые тучи, душно. Молочник берет тайм-аут, потому что хочет искупаться. Поскольку правила ничего не говорят о длительности тайм-аутов, начинается драка с судьей. Игру судит Сэм Силвер. Он раза в два меньше игроков. Стиль Сэма - смесь великого актера еврейского театра Томашевского, Чарли Чаплина и Билла Клема, легендарного бейсбольного судьи, который считал, что зритель с билетом за 25 центов имеет те же права, что и зритель, сидящий в ложе. Подобно сегодняшним рефери борцовских матчей, Сэму после игры нередко приходилась считать синяки, - однако с той разницей, что они появлялись не в результате случайных столкновений. Иногда только быстрота ног спасала Сэма от толпы разъяренных игроков. Через три часа тайм-аута начинается гроза, которой и дожидался Молочник. Ставки возвращаются игрокам, мы с Хауи проиграли.

То же самое произошло со мной спустя сорок с лишним лет. 13 апреля 1991 года. У меня короткая позиция по облигациям, которую я собираюсь закрыть в конце торговой сессии. Но тут прорывает водопроводную трубу, и вода начинает заливать Чикагскую биржу. Впервые в истории торги прекращены досрочно. Биржа открывается только через три дня. Мои убытки по облигациям - 100%. Когда я слышу выражение "Иногда находишь, иногда теряешь", я всегда добавляю: "Иногда промокаешь насквозь". На бирже я узнал, что в беспорядочном мелькании цифр, наподобие уровня безработицы или индекса потребительских цен [Индекс потребительских цен - динамика стоимости "корзины" потребительских услуг (основной показатель уровня инфляции в стране). - Прим. ред. ], возможно и такое, когда не выигрывает никто. Приказы [Приказ (заказ) - распоряжение брокеру о покупке или продаже ценных бумаг. - Прим. ред. ] купить исполняются в разгар сессии, приказы продать - в затишье, в итоге маржа [Маржа - разница между ценой, указанной в сделке, и биржевой ценой в день выполнения обязательств по сделке; в биржевых операциях также разность между указанными в биржевых котировках ценами продавцов и ценами покупателей. - Прим. ред.] оказывается равной нулю, что бы я ни делал.

Мы идем по улице и останавливаемся полюбоваться стоящим "олдсмобилем". Выскакивает хозяин машины. "Я продам ее за сотню баксов, но вам это вообще ничего не будет стоить. У меня есть верняк в Белмонте, я ставлю на него всю сотню, вы ставите 5%, если успеете достать деньги до забега". Мы достаем деньги, лошадь выигрывает, но мы ничего не получаем, потому что "олдсмобиль" сломался по дороге на ипподром. Часто ко мне приходят дилеры [Дилер - лицо (фирма), осуществляющее биржевое или торговое посредничество за свой счет и от своего имени. Обладает местом на бирже, производит котировку любых бумаг. Доходы дилера образуются за счет разницы между покупной и продажной ценой товаров, валют и ценных бумаг, а также за счет изменений их курсов. - Прим. ред.] с предложениями такого рода сделок: они случайно наткнулись на внебиржевые ценные бумаги, оставшиеся от обмена краткосрочных обязательств на долгосрочные. Если я покупаю их прямо сейчас, то они обходятся мне даром: дилер дает отсрочку платежа на две недели, за это время я наверняка продам бумаги с прибылью. Но едва я соглашаюсь на сделку, как на рынке начинается массовый сброс этих "случайных" бумаг, и я терплю 50%-ый убыток еще до того, как успеваю положить трубку.

История жизни этих морщинистых, обожженных солнцем людей, среди которых я рос, отразилась в их кличках: Мрачный Ирвинг, Букмекер, Скотина, Марсианин, Битый, Индеец, Нервный Фил, Парикмахер, Мясник, Молочник и, конечно, Беженец. Бруклин занимал первое место в стране по числу иммигрантов. Короче, я вырос среди маленьких людей, подобных жителям Касриловки, увековеченной Шолом-Алейхемом в "Городе маленьких людей": "Забитый в уголок, в самую глушь, отрешенный от всего окружающего мира, сиротливо стоит этот город, заворожен, заколдован и погружен в себя, словно никакого касательства к нему не имеет этот тарарам с его кутерьмой, суетой, сумятицей, кипением страстей, стремлением подавить один другого и всеми прочими милыми вещами, которые люди удосужились создать, придумав для них всякие названия вроде "культура", "прогресс", "цивилизация" и другие красивые слова..."

…Моя защита от проигрыша на бирже - не покупать до тех пор, пока ситуация не станет отчаянной. Кровь на улицах - это еще не предел. Натан Ротшильд говорил, что предпочитает покупать, когда начинают стрелять, а продавать - когда трубят победу. Для него это, может быть, и неплохо, а для слабого человека вроде меня - недостаточно. Кровь и стрельба для меня - это ситуация, подобная той, которая сложилась, например, в марте 1996 года на Тайване. Тогда Китай произвел ракетный обстрел, приуроченный к апрельским президентским выборам в этой стране. Аналитики объявили это попыткой пошатнуть фондовый рынок Тайваня. Результатом было однодневное падение акций на 7,8% в Гонконге и на 5% на Тайване. Я тут же нашел спасение в китайских взаимных фондах. Через неделю с каждым ракетным обстрелом Тайвань ПОДНИМАЛСЯ. Через месяц после обстрелов Тайвань был лучшим фондовым рынком мира.

Когда "Титаник" шел ко дну, "над водой стоял душераздирающий звук человеческих голосов - крики, вопли, стоны. Звука, страшнее этого, невозможно себе представить" (Дон Линч, "Титаник: иллюстрированная история"). Когда до меня доносится "громовой рев и свист выходящего пара" фондового рынка, а вслед за ним раздается "долгий траурный стон" прессы, пророчащей конец, я понимаю, что пришло время вступать в игру. В середине 1995 года японский рынок зашатался от последствий землетрясения в Осаке и краха "Барингс", индекс Никкей доходил до 15 000, и некий журнал опубликовал небезызвестную статью с прогнозом его падения до 8000. Брокеры были в растерянности. Тогда я понял, что каждый должен действовать сам за себя, и ринулся в бой. Тотальная растерянность брокерских фирм во время паники часто связана с падением рынка. Нижняя точка падения индекса Никкей в 1995 году совпадает с крахом "Барингс энд Компани".

Падение рынка в 1987 году, когда он стоял на краю, связано с колебаниями прибылей и убытков банковских инвестиций в "Бритиш Петролеум". Известный инвестор, участник круглого стола "Баррон'с" Джим Роджерс чувствует себя комфортно при полном коллапсе и покупает тогда, когда фондовый рынок при смерти. В начале 1996 года обнаружились признаки того, что Джим накапливает пакистанские акции, так как фондовая биржа Пакистана только что была закрыта. К середине 1996 года Пакистан вырос на 35%. Джеральд Лоэб вспоминает историю, которая хорошо иллюстрирует противоположную часть уравнения. Его брокерский дом купался в роскоши среди краха 1929 года. Даже когда Лоэб отправлялся путешествовать, его биржевые сделки не прекращались. "В это время Майк Михан, знаменитый спекулянт и специалист по биржевым сделкам с высоко котирующимися в 1929 году акциями "Ар-си-эй", открыл первую передвижную брокерскую контору на пароходе - комфортабельном лайнере "Бремен" компании "Норт Джерман Ллойд". Я отправился на нем в Европу в начале октября 1929 года. Думаю, что это было первое путешествие передвижной биржи. По крайней мере, пока не слышно об открытии брокерской конторы на борту самолета. Я не устоял перед общим оптимизмом эпохи. Я положил начало загородному клубу биржевых брокеров... Еще одна примета недолговечных излишеств - роскошные помещения брокерских контор. В Палм-Бич мы построили просто картинку. Внутренняя деревянная отделка, собранная по атлантическому побережью, была настоящей, обдутой всеми ветрами. У нас был дворик-патио, фонтан, пальмы и, конечно, настоящий камин, а также пара автомобилей - на случай, если клиенту понадобится машина..." (Джеральд Лоэб, "Битва за биржевые прибыли"). Вскоре после этого Лоэб предложил создать брокерскую контору в загородном гольф-клубе, и быстро нашел желающих вложить в это дело деньги. Собрать их он не успел - грянул крах 1929 года. Лоэб рекомендует продавать акции, когда прибыли брокерских контор высоки, и покупать, когда дела в них идут из рук вон плохо.

В июле 1996 года в связи с паникой на фондовом рынке произошел любопытный двойной инцидент, иллюстрирующий взаимодействие брокеров и акций. Во-первых, "Хэмбрехт энд Квист", одна из ведущих страховых компаний, специализирующихся на высоких технологиях и медицинском обслуживании, объявила, что предполагает выйти на рынок с предложением о начальной продаже акций. Цифры доходов (в млн долларов) изображают захватывающую картину.Как только стало известно о поступлении предложения, индекс NASDAQ упал на 15%. В конце июля рынок восстановился, и компания вновь вынесла то же предложение. Во-вторых, один брокер покончил с собой, выбросившись из окна при известии, что индекс SET в Таиланде за два месяца понизился на 30%. Мой партнер в Таиланде, Мустафа Зайди, человек огромных знаний, немедленно позвонил мне: "Виктор, я считаю, что ты должен знать об этом". На основе этой информации я рискнул и удвоил свои приобретения по этому азиатскому тигру. За три следующих биржевых дня индекс SET вырос на 3%. В мудром совете Лоэба есть немалая доля истины. Проблема, однако, в том, что слишком многие рассказы выглядят вполне разумно и при этом подтверждаются различными историями.

В начале 1996 года индекс Доу взлетал и падал на 100 пунктов несколько раз в день. В прессе тогда рассуждали о том, что рынок находится в надежных руках, поскольку брокерские конторы имеют большие прибыли, а "как известно, перед падением рынка их прибыли всегда падают". Какой смысл в подобных советах, да и как можно отличить хороший совет от плохого, не имея ни данных, ни надежной стратегии?

Уроки Ливермора

С самого детства я крайне осторожно следую чужим советам, даже если они кажутся вполне разумными. Моему деду Мартину посчастливилось: в 1900-х годах его принял под свое крыло на Уолл-стрит Джесси Ливермор по прозвищу Вундеркинд. Они частенько спекулировали на пару в левых брокерских конторах на Нью-стрит, после чего нередко направлялись туда, где играла музыка. Не сомневаюсь, что Мартин, потакая фатальной слабости Вундеркинда, представил ему не одно хорошенькое личико и в фирме-родоначальнице Ирвинга Берлина "Уотерсон энд Берлин", где Мартин был финансовым директором. Ливермор был идолом Мартина. Вундеркинд казался ему таким же чудом, как игрок в шахматы с завязанными глазами или композитор без рояля. Ливермор нередко работал с акциями по одному звуку биржевого телеграфа, не глядя на ленту. При этом он отличался скромностью ("Единственное, что можно сделать, если ты ошибся, - исправить ошибку"), гибкостью ("Всему свое время") и здравомыслием ("Можно сломать рынок по зернышку, но рынок зерна не сломаешь") (Эдвин Лефевр, "Воспоминания биржевого брокера").

В моменты высших озарений Вундеркинд без колебаний перегрызал глотку. Во время биржевого кризиса 1907 года его беспощадно точная игра вынудила явиться к нему делегацию высших чиновников биржи с просьбой прекратить игру на понижение, поставившую под угрозу само существование рынка. Вундеркинд, как позднее и Сорос, сознавал, что в его собственных интересах дать рынку выжить ("Я тоже игрок на рынке"), и великодушно остановился в момент максимального падения рынка. Предусмотрительность Джесси доходила до того, что он учел не только собственные человеческие слабости, но и позаботился о своей бесконечно преданной жене: "Полностью выплатив долги, я вложил довольно крупную сумму в аннуитеты [Аннуитет - определенная денежная сумма, выплачиваемая в счет погашения полученного займа, включая проценты. - Прим. ред.] . Я твердо решил, что если даже окажусь в проигрыше, это не должно отразиться на моей семье. Женившись, я использовал часть своих средств, заключив трастовое соглашение [Трастовое соглашение - обязательство, которое берет на себя банк (трастагент), разумно и с прибылью для владельца управлять доверенными ему средствами, получая за это определенную плату. - Прим. ред.] на имя жены. Когда родился сын, я сделал то же и для него. Я сделал это не только из-за того, что боялся потерять деньги на бирже, но и потому, что знал: человек внезапно может лишиться всего, что имеет. Поэтому я обезопасил жену и сына от себя самого. Многие мои знакомые делали то же, но когда им было необходимо, они уговаривали своих жен дать согласие пользоваться их деньгами и обычно теряли все. В условиях заключенных мной соглашений было зафиксировано, что ни я, ни моя жена не имеем права дотронуться до этих денег. Эти средства защищены от меня и моей жены: защищены от моей игры на бирже и даже от любящей жены, всегда готовой к самопожертвованию. Я не хочу рисковать" (Эдвин Лефевр, "Воспоминания биржевого брокера").

Правила Ливермора верны для всех времен. Я свел их в таблицу 1.1. Это - квинтэссенция золотых советов из столь популярных сегодня книг, составленных кудесниками фондового рынка. Сейчас фонды, руководимые лучшими из этих кудесников, доступны любому. К сожалению, чтобы оставаться на плаву, необходимо знать и кое-что из новых трюков.

Воспоминания Мартина о гениальности Вундеркинда хороши всем, кроме одного: Мартин забыл упомянуть о том существенном факте, что Джесси становился банкротом по меньшей мере три раза еще до краха 1929 года. Последний раз он рискнул всем, что имел, в начале 30-х годов и потерял все. В течение десяти лет после этого он бродил вокруг Уолл-стрит, не теряя надежды собрать капитал еще для одной игры. Вконец отчаявшись, он попытался заработать, написав книгу советов. Когда и это не помогло, он окончательно сдался, написал прощальное письмо на восьми страницах в комнате отеля "Шерри-Незерленд" и снес себе полчерепа выстрелом в гардеробной. Я всегда с некоторым скептицизмом принимал любые советы, сентенции и откровения об Уолл-стрит.

Лучший способ определить правдоподобность гипотез вроде теорий Лоэба и Роджерса о брокерских конторах - подвергнуть их количественному анализу и тщательной проверке. Первое, что я сделал для проверки теории о прибылях брокерских контор, - это собрал цены по "Меррилл Линч", крупнейшей брокерской конторе в Соединенных Штатах, за каждый месяц, начиная с 1972 года, когда она впервые появилась на Нью-йоркской фондовой бирже, и по конец 1995 года. Затем я рассчитал ежемесячную и годовую прибыль этой фирмы и сравнил ее с индексом "Стэндард энд Пуэрс 500" ("С&П 500") [ "Стэндард энд Пуэрс 500" ("С&П 500") - индекс 500 самых высококотирующихся акций Нью-йоркской биржи. - Прим. ред.]. Например, в 1995 году "Меррилл Линч" выросла с 35,75 до 51 - прибыль в 43%. "С&П 500" вырос в 1995 году с 459 до 615 - прибыль в 34 процента. Таким образом, "Меррилл Линч" демонстрирует разницу в прибыли в 9%. Если теория Лоэба верна, подобная разница в прибыли указывает на обратную тенденцию для развития "С&П 500". Корреляция между разницей в прибыли "Меррилл Линч" за месяц и прибылью "С&П 500" в последующие месяцы составляет +0,05 в течение семи последующих месяцев. Когда у "Меррилл Линч" дела идут хорошо, то и "С&П 500", как правило, имеет лучшие показатели, а когда дела у "Меррилл Линч" идут плохо, у "С&П 500" они еще хуже. После десяти крупнейших подъемов прибыли у "Меррилл Линч" в течение следующих шести месяцев "С&П 500" в среднем вырастает на 3%. После десяти крупнейших спадов прибыли у "Меррилл Линч" в течение следующих шести месяцев "С&П 500" в среднем снижается на 4%. Так что, увы, гипотеза обратного влияния прибылей брокерских контор не подтверждается, хотя бы в той мере, в какой "Меррилл Линч" представляет брокерские конторы.

Впрочем, один интересный результат все же налицо. Годовой избыток прибыли "Меррилл Линч" и изменение "С&П 500" на следующий год обнаруживают корреляцию в -0,3. Для пяти разных лет избыток прибыли "Меррилл Линч" составлял 30% и более. Ежегодно в течение трех лет из этих пяти индекс "С&П 500" снижался. Вероятность снижения в данных случаях составила 3:2. Сравните это с 2:15 для всех других лет. Вероятность 11:1 заставляет предположить, что прибыль брокерских контор может служить предвестником ее будущего годового снижения.

Правила Джесси Ливермора [ (Цит. по: Edwin Lefevre, Reminiscences of a Stock Operator (Эдвин Лефевр. Воспоминания биржевого брокера). New York: John Wiley & Sons, 1994. Воспроизведено с разрешения Expert Trading, Co.)] О важности избирательности при спекуляциях Всему свое время, но я этого не понимал. Именно это погубило очень многих на Уолл-стрит, в том числе и людей, которых трудно причислить к желторотым новичкам. Дураки бывают обычные, которые все делают невпопад, и бывают дураки от Уолл-стрит, которые считают, что торговать нужно постоянно. Не существует разумных причин для того, чтобы каждый день продавать и покупать акции, и никто не обладает достаточными знаниями, чтобы при этом играть осмысленно.

О рынках и о тех, кто на них работает

Единственное, чего никогда не сделает фирма, работающая на фондовом рынке, - это не станет делиться комиссионными. Хозяин скорее простит биржевому брокеру убийство, грабеж и многоженство, чем снижение гонорара за ведение бизнеса меньше чем на священную цифру в восемь процентов. Само существование фондовой биржи зависит от соблюдения этого вечного правила. Мои отношения с моими брокерами были достаточно дружескими. Их варианты балансов и отчетов не всегда совпадали с моими, отличаясь неизменно в сторону, неблагоприятную для меня. Забавное совпадение? Отнюдь! Я сражался за свои интересы и в итоге побеждал. У них всегда оставалась надежда получить с меня то, что я отобрал. Мою победу они, по-моему, воспринимали как временный заем.

Об ошибках и мудрости

Человек, который не делает ошибок, завладел бы миром за один месяц. Но человек, который не учится на своих ошибках, не владеет ничем. Конечно, если человек одновременно и умен и удачлив, он не повторит одну и ту же ошибку дважды. Но он может совершить одну из десятков тысяч ошибок, родственных ей. Семья ошибок так велика, что недостатка в глупостях, которые можно совершить, не ощущается никогда. Ошибку извиняет только возможность нажиться на ней.

О спекулянте и эмоциях

Иногда мне кажется, что биржевые спекуляции - занятие противоестественное. Как правило, спекулянт вынужден идти против собственной природы. Естественные человеческие слабости гарантируют неудачу при спекуляции. Как правило, это либо те свойства, которые делают нас привлекательными для окружающих, либо те наши качества, которых мы остерегаемся при других рискованных предприятиях, где они даже менее опасны, чем при работе с акциями и ценными бумагами. Главные враги спекулянта всегда осаждают его изнутри. Для человеческой природы характерно испытывать и страх, и надежду. Когда рынок оборачивается против спекулянта, единственное, чего он может ожидать, - это что каждый новый день может стать для него последним. Играть на бирже и быть нормальным человеком совершенно невозможно…

Читать также:

Основы финансовой грамотности

"Женские секреты" инвестиций Баффета

Составьте себе сами выгодный инвестиционный портфель

Три основных риска частного инвестора

Дэвид Свенсен(David F. Swensen): мистер Надежность